Правило крысолова - Страница 98

Я покачала головой. Не имеем, значит. Лора сцепила зубы и стиснула пальцы, вероятно, чтобы не дать им расшалиться.

– Вскрывай!

Легким движением большого ножа с зазубренным лезвием мужчина в пятнистой форме сдернул дужку замка. Открыли крышку. Первое, что я увидела, была маленькая лысая головка из странного, похожего на розовый воск, материала с кое-где свисающими прядями светлых волос. На меня смотрел полуприкрытый нежно-голубой искусственный глаз, вспухшие, словно выставленные для поцелуя губки с облупившейся краской, вздернутый носик с отбитым кончиком и пустой провал второго глаза.

С обеденного стола все убрали, и вот содержимое металлического ящика равномерно распределено по его поверхности. С изумлением полковник Негоднов трогает пучок шерстяных ниток – все, что осталось от свитера Антона. Пустые металлические поддончики, в которых когда-то были тени, с остатками разноцветной пыльцы, рассыпались в разные стороны. Перекореженная тетрадь, по виду как после стирки в стиральной машине. Листки книги, с вырезанными кое-где словами, и вырезы эти вызвали у полковника и его команды оживленный интерес. Распотрошенные картонки переплета. Дорогая брошь – серебро – и огромный рубин в россыпи мельчайших бриллиантов вокруг. Серьги старинного вида, угрожающе пронзающие свет лучами прозрачных камней. Пучок свалявшихся светлых волос, его удивленно потрогал кто-то из команды, под ним оказались два перстня, явно на мужские пальцы, один – печатка. Рядом – два крошечных бархатных башмачка на деревянной подошве, с каблучками, один – разодран, а каблучок расщеплен. Два капроновых чулка, кожаная перчатка, флакон духов синего стекла с выгравированной буквой F, пистолет, запасная обойма, тюбик губной помады, записная книжка с золотым карандашиком на веревочке, несколько крупных жемчужин, а также части рук, ног, тело и голова старинной куклы в обрывках шелка и кружев.

– Та-ак, – удовлетворенно кивает Негоднов. – Описать, упаковать, передать фактурщикам!

– Там есть очень дорогие вещи, – решилась я. – Пригласите понятых, пожалуйста.

– В целях безопасности обойдемся без понятых. Распишитесь вы. Я бы на вашем месте вообще поменьше людей привлекал к этому делу, вы меня понимаете? Столько желающих вертится вокруг, кто знает, может, за дверью сейчас стоит тот, кто поставил, к примеру, вот этот жучок. – Полковник подходит к выключателю на стене и ловко поддевает ножом то, что я приняла за шуруп. Протягивает мне на ладони крошечную металлическую кнопку и, честно глядя в глаза, заявляет: – Это не мой отдел ставил. Это не наши системы, вы меня понимаете?

Я смотрю сквозь коридор, в открытую дверь, и, вероятно, мое лицо захлестывает такое отчаяние и желание кого-нибудь побить, что даже Лора, любительница выяснять отношения именно таким образом, предостерегающе берет меня за руку.

Мы молча наблюдаем, как сотрудники Негоднова загружают все вещи обратно в коробку, с максимумом предосторожностей, и только я вспомнила об Антоне, как люди у стола дернулись и схватились за оружие. Потому что раздался громкий возмущенный вопль.

Бегу в комнату и вижу беснующегося в руках двоих здоровенных мужиков Антона. Он почему-то весь в грязи, висит между ними, исступленно дергает ногами и кричит так, что Лора затыкает уши.

– Ключ! – кричит он, захлебываясь. – Мой ключ! Отдайте немедленно! Отдайте мой мизинец! Вы сволочи, это мой мизинец! Не трогайте меня!

– Поставьте мальчика, – приказывает Негоднов. Антона ставят на пол, и он сразу же бросается на полковника, колотит его кулаками и кричит.

– Мальчик. – Полковник старается захватить грязные, в земле, руки Антона. – Мы сейчас успокоимся и скажем тихо и внятно, что нам надо, ладно?

– Мой палец, – тяжело дыша, требует Антон. – Верните мизинец бога! Он мой!

Я смотрю в открытую балконную дверь и вижу засыпанный землей пол балкона, и перевернутый цветочный ящик, и кота соседки, с буддистским спокойствием сидящего на перекладине, защищенного от нашего шумного мира светом прозрачнейших желтых глаз.

– Выпей еще. – Лора протягивает мне рюмку, я отвожу ее руку. От запаха валерьянки меня уже тошнит. – Пей, а то у тебя сердце не выдержит!

– Выдержит.

– Не выдержит. Мне мама говорила, что ты умница, только сердцем слабая, пускаешь в него всех подряд.

– Выдержит!

– Давайте вызовем милицию, – предлагает все еще возбужденный Антон. – Это же просто ограбление какое-то!

– Вообще-то да, – кивает Лора. – Драгоценности ушли.

– При чем здесь драгоценности? Они забрали мой мизинец бога!

– Да отвали ты со своим мизинцем, – отмахивается Лора. – Заколебал. Нормальные маменькины сыночки должны собирать марки или железную дорогу. А ты? То заспиртованная лягушка, которая, кстати, жутко воняла, то наколотые жуки, теперь еще мизинец. Ты знаешь, что это такое? – спрашивает она меня. – Это настоящий засушенный палец!

Я киваю:

– Да. Это я нашла ключ в цветочнице на балконе. Извини, Антон, все с этим ключом так завертелось… Они думали, что Ханна держит что-то важное в сейфе, захватили банк, была перестрелка…

– Вот идиоты, – не выдерживает Лора. – Ну и как, их рожи здорово перекосило, когда они открыли этим ключом сейф?

– Не то слово, – вздыхаю я.

– Жаль, мама не видела, – вздыхает Лора.

– А они могут мне вернуть мизинец бога, если он им больше не нужен? Это же не брошка дорогая, не кольцо, он нужен только мне!

– Грязный вонючий палец дохлого лонгобарда, – констатирует Лора. – И после этого ты уверяешь меня, что боишься ночью спать без света? Ты куклу видела? – поворачивается она ко мне. – Видела, что сделала моя мамочка? Они чокнутся разбирать последствия ее шизофренических припадков, эти шерстяные нитки свитера, мы их раскладывали по порядку: желтый – к желтому, синий – к синему и так далее. Ведь мы их измеряли! Длину каждой нитки разного цвета! Записывали цифры и сидели потом долго, думали, куда эти цифры приткнуть. Мама все записывала в блокнотик, приблизительно так: «44Ж, 75С и 8 по 12К и Кор». «Кор» – это коричневый, коричневый и красный на одну букву, поэтому «К» – красный, а «Кор» – коричневый. Теперь их шифровальщикам будет чем заняться!