Правило крысолова - Страница 65

– Что вы говорите? – Я старательно изобразила ужас на лице. – «Собинка»?! Боже мой, я пропала! – И добавила устало: – Никто из боевых коллег не пожертвовал вам носки?

– Поймите. – Похоже, терпению Ладушкина нет предела. – Я ведь ринулся к вокзалу в чем был! Запасных трусов и носков с собой не ношу. А если бы я их не постирал в гостинице, с вами бы случился обморок, это точно. Два дня ведь бегал в поту! Стыдно, знаете ли, ложиться в таких трусах в постель с девушкой.

Тут я заметила, что по ходу нашей содержательной беседы мы уже проехали мост и выехали за город.

– Давайте говорить глупости, – предложил Ладушкин, тоже перейдя официально на «вы». – Во сколько лет вы решили заняться сексом с мужчиной?

Я фыркнула.

– Не хотите о глупостях? – не обиделся он. – Можем поговорить о деле. Вот, к примеру, мне очень интересно знать, когда вы познакомились со своим любовником и при каких обстоятельствах.

Я опять фыркнула.

– А вы знаете, что ваш женатый Ромео имеет двоих детей, место заведующего кафедрой в медицинской академии и чин майора? За особые заслуги перед Родиной три года назад награждался именными часами. А год назад серебряным портсигаром с зажигалкой в паре к нему.

– Ну и что? При чем здесь чины, работа, награды? Этот человек вызывает во мне самые пронзительные эротические фантазии!

– Не будем о глупостях. Фантазии… У меня он вызывает чувство брезгливости. Ваш любовник, не задумываясь, в перерывах между воплощениями ваших эротических фантазий обыщет сумочку или сделает слепок с ключа.

Я застыла.

– Видели это? – Инспектор протягивает руку. На раскрытой ладони лежит зажигалка. – Я подобрал ее в холле банка, как раз перед тем, как ваш оператор напал на меня на улице.

– Он… Павел не курит.

– А это и не обязательно. Не знаю, что там у него скрывается в портсигаре, а зажигалкой можете побаловаться. Смелее! Вы говорили, что умеете обращаться с фототехникой.

Осторожно беру зажигалку с его ладони. Разглядываю крошечный объектив. Поддеваю маникюрными ножницами корпус, открываю его. Закрываю с легким щелчком. На корпусе зажигалки выгравировано: «П.А. от напарников по службе и экстриму». Выдыхаю с отчаянием:

– Фотоаппарат…

– Но самое обидное не это, – продолжал Ладушкин, напряженно следя за дорогой. Мы тащимся не больше пятидесяти в час. – Обидно, что к сорока пяти годам почти все хорошо себя проявившие федералы в награду за профессиональное рвение вдруг получают задание, так или иначе связанное с большими деньгами. И что характерно! Дело это останется нераскрытым, уйдет в архив, а герой-федерал – на пенсию. А там, глядишь, домик построил, трем любовницам купил по машине и форму поддерживает на кортах – аренда по пятнадцать долларов в час.

– Ладно, – сдалась я. Меня добило его предположение о трех любовницах. – Он снял слепок с ключа от сейфа Ханны, который я спрятала в ванной на дне корзины с грязным бельем.

– А если я скажу, что он этим слепком поделился не только со своим федеральным начальством, вы не очень огорчитесь? – невозмутимо спросил Ладушкин.

– Нет. Я подумала в банке, что он передал фотографию этого слепка Лопесу с Хогефельд.

– Сначала – Лопесу и Хогефельд! – со значением повысил голос Ладушкин. – Значит, вы так подумали, и что? Никаких выводов не сделали?

– Каких именно? Что он козел поганый?

– Нет, – поморщился Ладушкин. – Вы должны были сопоставить время своего знакомства с Павлом Андреевичем со временем последней поездки вашей тетушки в Германию.

– Мимо! – Я злорадно развела руками. – Мы с ним знакомы всего полтора года!

– Так об этом я вас и спрашивал, Инга Викторовна, – Ладушкин потрясающе невозмутим, – во сколько лет вы решили заняться сексом с мужчиной?…

– Вы не там повернули. – Я ткнула пальцем в карту в десять часов сорок минут, после трехчасовой тряски по немыслимым дорогам.

– Куда вы сказали, туда я и повернул!

Глазастая «Нива» выхватывает фарами желтые пятна ночной реальности за пределами салона, а мы с Ладушкиным – в душном ее нутре – начинаем потихоньку ненавидеть друг друга.

– Остановитесь, – приказала я.

Ладушкин послушно заглушил мотор.

– Слышите? – Я подняла палец. В темноте хорошо видно, как светятся белки его глаз.

– Нет, – выдохнул Ладушкин после минутного оцепенения.

– Река шумит! Я слышу шум воды. Значит, мы недалеко от Бужи! Если поехать вдоль реки от Овечкина, то, не доезжая до Малахова, есть поворот налево, в болота, к Неклюдову!

– Я ничего не слышу, – зевает Ладушкин. – Мы заблудились. Предлагаю подождать, пока рассветет, произвести разведку местности и действовать потом по обстоятельствам.

– Пожалуйста! – Я решительно открыла дверцу. – Ждите себе. А я пойду. Даже если мы заблудились, вдоль реки можно пройти, здесь недалеко, километра два.

– Километра два до чего? – закипает гневом Ладушкин.

– До мостика! Я разве вам не сказала? Мы речку переехать не сможем, она переезжается вброд только в середине июля и в засушливый год, а в остальное время она бурлит! Придется бросить арендованную вами у коллег «Ниву» и топать пешочком по болотам!

Заметив, что в темноте глаза Ладушкина уже не просто светятся, а горят адским огнем ненависти, я на всякий случай поинтересовалась, действительно ли он в данное время все еще находится на больничном? Я хорошо запомнила, что желание поколотить меня было у него особенно сильным, пока он официально не при исполнении.

– Инга Викторовна, – подозрительно спокойным голосом попросил Ладушкин, – разрешите мне вас обыскать?